Любимый русский поэт Михаил Юрьевич Лермонтов был убит на дуэли. Его постигла та же трагическая судьба, как и его кумир Пушкин.
Мы уже рассказывали интересные факты о Лермонтове в отдельной статье. Но вот документальные свидетельства того времени, которые четко описать, что было спровоцировано Лермонтова дуэль с Мартыновым.
Конечно, с абсолютной точностью реконструировать события тех трагических дней, невозможно. Тем не менее, имеющиеся документы очень интересные, особенно для любителей истории.
Михаил Лермонтов (слева) и Николай Мартынов 2 года после дуэли (справа)
В случае, если некоторые высказывания этих заметок будет вызывать у вас проблем, обязательно прочитайте о жизни Лермонтова на ссылку выше, чтобы лучше понять природу великого поэта.
Теперь несколько слов о том, кто Мартынов.
Николай Соломонович Мартынов, представитель богатого рода Мартыновых, владевшего Москва Мартыново-Знаменское имущества.
Получил прекрасное образование, был человеком начитанным и с ранней юности писал стихи.
На дуэли с Лермонтовым Мартынов был приговорен военно-полевым судом к разжалованию и лишению всех прав состояния, однако, окончательный вердикт, подтверждается Николая I, был приговорен к трем месяцам тюремного заключения на гауптвахте и церковному покаянию и в течение нескольких лет отбывал епитимию в Киеве.
Умер в возрасте 60 лет и был похоронен в семейном склепе возле Знаменской церкви в селе Иевлева. Его могила не сохранилась.
Итак, состоялась дуэль 15 июля 1841. В базовой версии Лермонтов выстрелил вверх, а Мартынов прямо в грудь поэту.
Теперь мы обратимся к документам.
Участник Отечественной войны 1812 и Заграничных походов, Декабрист, член Северного и Южного обществ Н. И. Лорен писал про убийцу Лермонтова в “Записках декабриста” следующим:
“Мартынов служил в конной гвардии, двинулись на Кавказ линейный казачий полк и только что оставил службу. Он был очень красивый с блестящим светским образованием.
Подшипник удобстве и привычке черкесский костюм, он утрировал вкусы горцев и, конечно, был тем самым навлек на себя насмешки товарищей, между которыми Лермонтов менталитет его был neumolimo все.
Хотя эти шутки были в границах приличия, все шло хорошо, но вода камень точит, и, когда Лермонтов позволил себе неуместные шутки в обществе дам…, шутки эти показались обидными самолюбию Мартынова, и он скромно заметил Лермонтову всю неуместность их.
Но горько и скучно с жизнью не оставить свою жертву, и когда они встретились в доме Verzelini, Лермонтов продолжал острить и насмехаться над Мартыновым, который, наконец, выведенный из терпения, сказал, что найдет средство заставить замолчать нарушителя.
Испортили всеобщее внимание, она может дать и отвечал, что угроз ничьих не боится, а его поведение не изменится”.
И вот текст с показаниями Мартынова, которое он дал 17 июля 1841 о расследовании дуэли, и Лермонтов (оригинальная орфография сохранена):
“С момента своего прибытия в Пятигорск Лермонтов не пропускал ни одного случая, когда он мог сказать мне что-нибудь неприятное.
Остроты, колкости, насмешки на мой счет, одним словом, все, чем лишь бы досадить человеку, не касаясь до его чести. Я показал ему, как умел, что не намерен служить мишенью для его ума, но он не замечает, как я принимаю его шутки.
Три недели назад, во время его болезни, я говорил с ним об этом откровенно; просил его перестать, и хотя он не обещал мне ничего, отшучиваясь и на меня, в свою очередь, смеяться над ним, но действительно перестал на несколько дней.
Потом снова то же самое. Вечером в частном доме, за два дня до дуэли, он вызвал меня из терпения, привязываясь к каждому моему слову, каждому шагу показывая явное желание мне навредить.
Я решил покончить с этим. Когда вы покинуть этот дом, я держала его за руку чтобы он шел рядом со мной; остальные все уже были впереди. Тогда я сказал ему, что я просил его прекратить эти несносные для меня шутки, но что теперь предупреждаю, что если он считает меня выбрать тему для своей остроты, то я заставлю его перестать.
Он не давал мне кончить, повторяется сряду: — что ему тон моей проповеди не нравится; я не могу запретить ему говорить про меня то, чего он хочет, и в довершение сказал мне: “вместо пустых угроз, ты гораздо бы лучше сделал, если бы мы действовали. Вы знаете, я никогда не отказываюсь от дуэлей, следовательно, ты не пугай меня”.
На этот раз мы пошли к нему домой. Я сказал ему, что в этом случае, он будет посылать его второй, и вернулась к нему.
Раздеваясь, я сказал моему другу, чтобы попросить ко мне Глебова, когда он придет домой. Через четверть часа вошел ко мне в комнату Глебов я объяснил ему в чем дело; просил его быть моим секундантом и по получении его согласия, сказал ему, что он на следующий день на рассвете, отправился к Лермонтову.
Глебов, пытался меня уговорить, но я твердо сказал ему, что он со слов Лермонтова увидит, что, собственно, я звоню, но я звонила — и то, потому что для меня это не возможно, чтобы сделать первый шаг к примирению”.
Князь А. И. Васильчиков, очевидец событий присутствовавший на дуэли в качестве второго, рассказал о дуэли Лермонтова и Мартынова следующее:
“В Лермонтове было два человека: один — добродушный, для небольшого кружка ближайших друзей и для тех немногих лиц, к которым он имел особенное уважение; другой-заносчивый и дерзкий, для всех прочих знакомых”.
